Юрий Гагарин - Лучший!
С Днем Космонавтики Товарищи!
Я первый смерил жизнь обратным счетом -
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.
Я затаился, и затих, и замер, -
Мне показалось - я вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.
Сейчас я стану недвижим и грузен,
И погружен в молчанье, а пока -
Меха и горны всех газетных кузен
Раздуют это дело на века.
Хлестнула память мне кнутом по нервам -
В ней каждый образ был неповторим...
Вот мой дублер, который мог быть первым,
Который смог впервые стать вторым.
Пока что на него не тратят шрифта, -
Запас заглавных букв - на одного.
Мы с ним вдвоем прошли весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него...
Вот тот, который прочертил орбиту,
При мне его в лицо не знал никто, -
Все немыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето...
И словно из-за дымовой завесы
Друзей явились лица, и семьи, -
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.
Их всех, с кем вел я доброе соседство,
Свидетелями выведут на суд, -
Обычное мое, босое детство
Обуют и в скрижали занесут.
Чудное слово "Пуск!" - подобье вопля -
Возникло и нависло надо мной, -
Недобро, глухо заворчали сопла
И сплюнули расплавленной слюной.
И вихрем чувств пожар души задуло,
И я не смел - или забыл - дышать.
Планета напоследок притянула,
Прижала, не желая отпустить.
Она вцепилась удесятеренно, -
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правы глаз впервые удивленно
Взглянул на левый, веком не прикрыт.
Мне рот заткнул - не помню, крик ли, кляп ли, -
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала все топливо до капли
И отвалилась первая ступень.
Там, подо мной, сирены голосили,
Не знаю - хороня или храня.
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.
Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна,
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки, - тишина...
Эксперимент вошел в другую фазу, -
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел - минуя вечер, сразу, -
И получил команду отдыхать.
И неуютно сделалось в эфире,
Но Левитан ворвался в тесный зал
И отчеканил громко: "Первый в мире..." -
И про меня хорошее сказал.
Я шлем скафандра положил на локоть,
Изрек про самочувствие свое.
Пришла такая приторная легкость,
Что даже затошнило от нее.
Шнур микрофона словно в петлю свился.
Стучали в ребра легкие, звеня.
Я на мгновенье сердцем подавился -
Оно застряло в горле у меня.
Я отдал рапорт весело - на совесть,
Разборчиво и очень делово.
Я думал: вот она и невесомость -
Я вешу нуль, - так мало, ничего!..
Но я не ведал в этот час полета,
Шутя над невесомостью чудной,
Что от нее кровавой будет рвота
И костный кальций вымоет с мочой...
В. Высоцкий
Он обернулся - простой такой
И белозубый, и не знакомый.
Пригладил волосы рукой,
Пока еще не сведен оскомой.
Добрый-добрый рот его
Hежной-нежной щетиной рыжей
Касался. Пусть бы был никто!
Прощай, прощай родной бесстыжий.
Припев:
Жизнь била-била так,
Жизнь грела - спалила.
Гагарин! Я вас любила, о ла-ла-ла-лай.
Гагарин! Я вас любила, о ла-ла-ла-лай.
Гагарин! Я вас любила, о ла-ла-ла-лай.
Гагарин! Я вас любила, о...
Hе знал он после как долго я
Была осколком его деталей.
И в спину била его струя,
И жал он молча свои педали.
Больно-больно потом упал,
Расшибился. Из под обломков
Извлек себя и начертал
По фюзеляжу златой иголкой.
Припев
Как будто правда что млечный путь
Господь спустил ему на лампасы.
Его погоны горят как ртуть,
Он так прекрасен, что нас колбасит.
Белым светом наполнен он,
Добрый славный себе смеется.
Его душа как полигон,
Ему светло и ей поется.
Припев
Ундервуд
