Ночь на пчельнике. КОНСТАНТИН ЛЕОНТЬЕВ
Солнце уж начинало заходить за деревья; тени толстых лип бесконечно длинными полосами легли на полянку, еще недавно покрытую высокой травой и мелкими луговыми цветами, а теперь так гладко подстриженную косою старика. Промежутки листьев, кустов и сучьев, озаренные прощальным светом, блистали еще ярче полдневного.
На лужайке высились две аккуратно насыпанные копенки. Параша докончила одну из них, когда отец сказал ей:
- Поди-ка у осинника сгреби маненечко! Я подкосил там давича... А я поотдохну пока.
Параша пошла к молодому осиннику, который был недалеко от пчельника, отыскала скрытый в самой чаще небольшой лужок и начала сгребать траву.
Скоро и на этом месте поднялась копна. Параша устала после знойного дня и прилегла на свежее сено. Незаметно заснула она под шопот осинника и под вечернее чириканье птиц, сбиравшихся на ночлег.
Настала ночь; и какая благоуханная, тихая, месячная ночь! На деревне один за другим гасли огни; уж и песня, долго тянувшаяся в поле так уныло - замолкла...
Освеженные росой поля ржи стояли недвижно, точно отдыхая от дневных набегов ветра.
В лесу была страшная тишина.
Окрыленный надеждой наймист скорыми шагами шел по большой дороге; уж видна была роща, где назначила ему свиданье черноглазая девушка.
Вот он своротил с большака на тропинку; перед ним чернел небольшой лесок, за леском глубокая лощина, за лощиной гора, на горе роща.
Бодро накинув поддевку на правое плечо, вошел он в лесок. Идет - ничего...
Вдруг направо хруснуло что-то. Он прислушался. Все замолкло опять... Опять хруснуло. Еще и еще. Потом просто послышались шаги и, шумя и раздвигая ветви, вышел на узкую дорогу какой-то человек.
Наймист продолжал, не останавливаясь, свой путь. Человек посторонился и пропустил его.
Они уж были шагах в двадцати один от другого, как вдруг встречный закричал:
- Эй! молодец! Почтенный мой! Как, почтенный, в Печоры пройти?