От Елховки до Женевы
В редакцию поступил труд «Автобиографические воспоминания о пережитом», подготовленный нашим земляком, уроженцем села Елховки В. П. Ребровым.
В нем показано, как бедный крестьянский мальчик, оставшийся в 7 лет без родителей, получил два высших образования, как он дошел до высоких должностей в Министерстве финансов СССР, в Госбанке СССР, в Министерстве внешней торговли.
В своём труде автор рассказывает о своей работе за границей: в Китае, Турции, Франции, Колумбии, США, Швейцарии.
Воспоминания большие – более 150 страниц формата А4 печатного текста, это целая книга. Весь материал мы, конечно, дать не сможем, а вот жизнь паренька в детские и юношеские годы покажем, она интересная и поучительная.
Н. ТУКМАКОВ.
Сельская школа
Родился я в январе 1913 года в селе Вонячка, названной по имени протекающей речки, в которой в осеннее время замачивались конопля, посконь и лен, оставляющие на некоторое время специфическую вонь, Пановской волости Нижегородской губернии. В период коллективизации название села признали неприличным и переименовали на село Елховку, - так назывался овраг-луг, проходящий по закрепленным за селом земельным массивом.
Отец умер летом 1913 г. от простуды – выпил много холодного кваса и поэтому слово «папа» или «тятя», как в то время во всех семьях села называли отца, я не знал и никогда не произносил. Мать умерла в 1920 году от тифа, и у меня воспоминания о ней остались самые смутные, никаких фотографий родителей не было. Запомнились ее похороны: на кладбище не ходил, а остался на колокольне церкви вместе с ребятами звонить в колокола, извещающие о покойнике в деревне. В течение одной недели от той же болезни умерли дедушка и тетя. Все умирали в переднем углу избы на соломе, постланной на пол без какой-либо другой подстилки. В семье были все неграмотны.
После смерти матери остались две сестры – Анна, 1901 г. рождения, была уже замужем и с нами не жила, Марина, 1905 г. рождения, и брат Владимир, 1908 г. рождения.
Поскольку я был самый младший в семье, после смерти матери близкие родственники – дядья, а их было четверо: двое по матери и двое по отцу - решили отдать меня в «сынки» одной семейной и пожилой бездетной паре, но я сбежал. Была попытка отдать меня в «приют» - детский дом, но недалеко от села его не было, а затем сестры отказались куда или кому-либо отдавать меня вообще.
И так мы с сестрой и братом остались жить втроем – в избе после дедушки, были у нас корова и несколько овец. Был голод, хлеб пекли с мякиной, лебедой.
Со следующего года брат пошел в батраки, а я осенью пошел в школу, и не столько во имя учебы, а, главным образом, потому, что там мне давалась кое-какая одежда, помню – заячья шапка.
К удивлению сестер и дальних родственников, первоначально учительница школы Екатерина Ивановна Сипатова в первом классе, а позднее во втором – четвертом классах учитель Михаил Петрович Вереин меня хвалили и признавали лучшим учеником школы.
Школа в селе располагалась в центре и соседствовала с церковью, имела лучшее в селе просторное здание. Содержалась в чистоте и опрятности, хотя весь персонал состоял из учителя, жившего при школе, и сторожихи, обязанностью которой было содержание школы в чистоте, а в зимнее время поддерживание тепла. Дрова в школу и церковь завозились из леса, как правило, лучшие – березовый швырок, по постановлению общего собрания «сходки» местными крестьянами безвозмездно, в порядке очередности. Запас их был всегда как минимум на один – два года.
В то время школа занималась не только обучением детей, но и была главным центром по ликвидации неграмотности взрослого населения, особенно допризывников, пополняющих ряды Красной Армии. Для обучения элементарной грамотности взрослого населения М. П. Вереин привлекал и учеников школы 3 – 4 классов, в том числе одну зиму и мне пришлось заниматься этим делом.
Школа была центром антирелигиозной пропаганды. В периоды религиозных праздников, особенно в Рождество и Пасху, в часы церковной службы проводились беседы в школе о вреде религии с использованием статей журнала «Безбожник», статьей Ем. Ярославского и стихотворений Демьяна Бедного.
В то время антирелигиозная пропаганда в нашей местности занимала особенно большое место не только потому, что у неграмотного и полуграмотного населения была большая приверженность к церкви, а, главным образом, потому, что наше село находилось в окружении монастырей, в т.ч. в пяти километрах располагался женский монастырь, в 40 километрах – знаменитый Саровский мужской монастырь со святыми мощами отца Серафима, на открытие которых в 1913 году выезжал сам царь Николай II с царицей, и Дивеевский монастырь. В летние месяцы через наше село проходили тысячи поломников, среди которых – большое количество кликуш, фанатично настроенных различных шарлатанов, и население окружающих сел и деревень не одобрительно отзывалось об этой части богомольцев.
Монастыри, как правило, имели большие земельные наделы и лесные угодья, на этих землях собирались богатые урожаи, а скот отличался хорошей породностью и высокой продуктивностью, содержался он в хороших капитальных скотных дворах; в лесах и рощах были большие пчелиные пасеки. Крестьяне окружающих деревень, как правило, были малоземельные и к богатствам монастырей относились ревностно и завистливо, поэтому было закономерно отрицательное отношение к богомольцам, направляющимся на богослужение в эти монастыри. В этом отношении антирелигиозная работа имела поддержку и приносила положительные результаты.
Одновременно с этим школа являлась просветительной, проводником идей Советской власти. На первых порах она выполняла роль современных клубов. Первые кинокартины в селе были показаны сельскому населению в стенах школы.
При школе работал драматический кружок, артистами которого выступали ученики школы и молодежь села.
Драматургом был наш учитель М. П. Вереин, который не только подбирал определенные пьесы, но чаще всего сам составлял их по материалам крестьянской жизни села на «злобу дня».
В более позднее время школа стала первым зачинателем в создании колхозов, и первым колхозником стал наш учитель М. П. Вереин.
Но какова бы не была школа с ее общественно-полезным трудом как просветителя, как проводника идей Советской власти, школа оставалась школой, и она собрала вокруг себя всю детвору села школьного возраста. Теперь в селе не оставалось детей школьного возраста, не охваченных учебой (редкие-редкие семьи крестьян, отказывались посылать своих детей на учебу в школу).
Плохо было с учебниками-букварями, карандашами, ручками, перьями, чернилами, бумагой. Основным сырьем для приготовления чернил служил химический карандаш. Учебники-буквари, как правило, снабжались школой на двух-трех учеников соседей, при этом от нас требовалось бережнон отношение к учебнику с тем, чтобы следующее поколение учеников могло учиться по нему в будущем году.
Какие отметки нам ставили, я не помню, их, видимо, не было, никаких. Главная отметка была – переведен в следующий класс. Существующего ныне ажиотажа по поводу «троек» или «пятерок» вообще не было. Жалоб родителям о плохой учебе в школе того или иного ученика и в помине не было. Жалобы могли быть только на слабое посещение школы или на частые пропуски по причинам занятости ребят на работе в хозяйстве. Учитель требовал от родителей освобождения ребят от хозяйственных работ с тем, чтобы создать им элементарные условия не для занятий, а, главным образом, для регулярного посещения школы.
Что касается меня, то я не знаю ни одного случая, чтобы учитель жаловался моей сестре на мои плохие занятия или на неоправданные пропуски школы. Наоборот, я ставился в пример всем остальным ученикам.
(Продолжение следует).